Я верю, что, безусловно, свободы отдельного человека должны идти впереди интересов сильного государства, если государство развалится из-за этих свобод - то туда ему и дорога. Мне решительно все равно, кто там у власти, как называется страна, какая у этой страны площадь, на каком языке там говорят и какого цвета там у людей кожа, пока мои свободы соблюдаются. Важнейшая из свобод - свобода не выходить из комнаты (т.е., не допускать никого до своего личного, если я не хочу никого до него допускать - до выбора мыслей, книг, друзей, женщин, мужчин, детей), сразу за ней - свобода из комнаты выходить (т.е., право не скрывать своего личного, если я не хочу его скрывать). Государственное вмешательство в жизнь человека должно быть сведено к исключительно ограничительным нормам, которые я принимаю добровольно и плачу государству за это деньги.

Я верю в свободу рынка и предпринимательства, но в свободу личности я верю больше.

Я верю, что социализм в реализации Советского Союза вызывает у меня ощущение легкого омерзения (иногда переходящего в тяжелое омерзение), потому что оправдания цензуре не существует, оправдания идеологического контроля не существует, оправдания массовой системы сексотства среди собственных граждан не существует. Кроме того, убивать нехорошо, безо всяких "но" или "если того не требуют высшие интересы". Просто нехорошо. Государство, которое не может выносить инакомыслия, должно быть уничтожено или на худой конец реформировано под корень. На совсем уж худой конец - государство должно потрясти головой и избавиться от этакого наваждения.

Я верю, что, когда в стране, занимающей 1/6 земного шара, делающей ракеты, атомную промышленность и новейшее вооружение, существует институт "колбасной электрички" - это приговор стране, а не "временные перегибы".

Я верю, что, хотя в Соединенных Штатах ангелы траву не косят, Эльдорадо наяву там нет, и вообще недостатков достаточно - там жизнь устроена лучше, чем здесь, не идеальным образом, но лучше. На вопрос "почему я тогда до сих пор здесь", я даю разные ответы в зависимости от моего конкретного настроения, от "да кому я там нужен" до "потому что я слишком ленив".

Я верю, что все юридические нормы, в которых есть понятия вроде "ненависти" или "призыва", должны быть отменены. Призыв сам по себе не может быть составом преступления, составом преступления может быть организация. Я верю, что слово вообще не может быть составом преступления.

Я верю, что государство, которому приходится прибегать к силе для удержания в своем составе любое население или территорию, неправо по определению, вне зависимости от того, о каком государстве и какой территории идет речь.

Я верю, что формулировка "мерзавец, но наш мерзавец" не оправдывает мерзавца, а обвиняет нас.

Я верю, что диссиденты ("Святая Диссида", да) в СССР, в США, в гитлеровской Германии, во Франции, в Великобритании, далее везде, всегда морально выше любой угнетающей их власти. Между Валерией Новодворской и Владимиром Жириновским я всегда выберу Новодворскую.

Я верю, что перед тем, как решать любые другие проблемы, стоящие перед государством (ЖКХ, образование, здравоохранение, правопорядок, что угодно), должен быть обеспечен порядок ответственности власти перед населением. Иначе для власти все эти проблемы решены будут, а для населения - не очень.

Я верю, что для сферы государственного управления цинизм уровня "все врут", "все воруют" и т.д. - губителен. Власть должна стараться являть собою образец кристальной чистоты, пойманного на вранье ли, на воровстве ли, на чем еще ли чиновника следует сразу, тут же, немедленно сначала гнать со всех занимаемых должностей, а уже потом разбираться, какой вред он нанес и насколько это нормально. Вообще, такого рода извиняющий цинизм исключительно вреден. Я верю, что одиннадцатая заповедь ("не попадайся") - должна соблюдаться свято; а кто попался - тот сам себе злой гоблин.

Как-то так.