Я – к вашим услугам. Конечно, если вам угодно знаться со мной. Если же нет, достаточно слова, и я исчезну.
читать дальшеОхохо.
Тут в свете срача за Крапивина… не так.
Я вообще Крапивина, по сути, не читал (но осуждаю!). Я читал у него «Самолет по имени Сережка» и «Взрыв Генерального штаба». Читал, причем, как-то (видимо), очень по-крапивински - в пионерлагере! ночью! с фонариком! в возрасте десяти лет! – то есть каждое лыко, вроде бы, в строку. То есть, кажется, не Великий Кристалл (или что у него там основная чертова мистика тм?), но тоже в некотором роде мистика, переходы через измерения, Безлюдные Пространства и все такое. И сайфай в «ВГШ». Но меня как-то совсем не торкнуло (минута личного пафоса – я к тому моменту уже прочел «Чайку по имени Джонотан Лингвинстон», и на этом фоне «Самолет…» как-то не вставлял), ну я и решил, что Крапивин и Крапивин. Мало ли писателей, которые меня не торкают, Головачева я вон тоже в полном собрании осилить не могу, и место Толстого считаю сильно преувеличенным. Да.
Наверное, если бы я приложил к этому некоторые усилия, я мог бы увидеть слэш в рассуждениях того же Сережки и Ромы. Но я не хотел, да и слова тогда не знал такого. Ну, трогательная мальчиковая дружба и трогательная мальчиковая дружба. Меня не трогает. И все.
Тема какой-то уж совсем упоротой этики в «Самолете…» не поднималась, окей, ладно, никто не разбился до смерти. Этику «Взрыва…» я понимал, хотя и не уверен, что автор хотел туда положить именно то, что я там понимал – «не смейте вмешивать детей в такого рода разборки!». Что поделать, у меня всегда было очень… некрапивинское отношение к детям. У него, кажется, этими разборками дети заниматься ДОЛЖНЫ (потому что ну не взрослым же!).
С другой стороны (читая опять же комменты), я все больше понимаю, что Крапивин не цеплял меня какой-то очень базовой, что ли, темой. Крапивин не мог эксплуатировать на мне болевую точку «а-а-а, взрослые не понимают твоего богатого внутреннего мира, они не ценят тебя, они хотят тебе антидобра, а-а-а». Под это можно без особого труда подвести какую хочется метафизику, чего же. Но у меня эта точка не была болевой – даже во время, скажем так, непростых отношений с отцом, когда и мне (как Сережке), угрожали (?) интернатом, это не создавало во мне болевую точку. Не знаю, чувствовал ли я, что меня любят, у меня вообще сложные отношения с этим словом, но меня определенно уважали. И у меня были причины считать, что мой богатый внутренний мир будет принят, когда я сочту нужным его проявить.
То, что сейчас обсуждают в плане «Оруженосца Кашки», как я понял, вообще ни к какой метафизике отношения не имеет. Нет, ну блин, ребята, мне правда мерзко. Причем сцена с питнадцатью капейками мне мерзка куда как меньше, чем сцена с бабой Лизой в финале разборок после чулана – вопросом бабы Лизы «— Может быть, мне еще прощенья у тебя попросить? — поинтересовалась баба Лиза.» Правдоподобненько, конечно, но я как-то вырос в квартире, где за ошибку, да еще за ошибку такого рода, мой отец не брезговал просить у меня прощения. Нет, там все не так плохо и очень живо да узнаваемо, именно так детям делают плохо. С другой стороны, хочет ребенок (если и правда хочет!) помогать людям – ну и пусть себе помогает, кому хуже. Да и образ того, как Володя отбивается от местных гопничков, тоже знакомый.
С другой стороны, ребята, вы знаете… у меня в голове есть и другой образец детской советской литературы. У меня есть Гайдар. Как угодно можно относиться к Гайдару, но… Черт, в «Судьбе барабанщика» четко прослеживается сочувствие и к растратчику, арестованному за растрату, и к его сыну. Его взрослые (ну как, взрослые – Ольге в «Тимуре…» восемнадцать) не гнушаются извинением перед тринадцатилетним парнем, которого обвинили ни за что. А поселкового врача текст от автора именует исключительно «джентльменом». Я не знаю, почему меня это так трогает, и почему меня так трогает образ хулигана Квакина, наряду с образом Тимура, но вот трогает же. И образ Женьки меня, как ни странно, тоже трогает. А вот Крапивину не удается. Возможно, потому, что его персонажи как-то зависают.
С одной стороны, я просмотрел «Оруженосца…» - и он не так плох, как мог бы быть. Я бы даже мог, в принципе, поверить, что его написал Гайдар – если бы не подозревал обратного. Его персонажи решают проблемы примерно теми же способами, но они, черт возьми, куда как более… состоявшиеся, что ли – это с другой стороны. Если персонаж «Оруженосца» возьмет мотоцикл, чтобы довезти девочку до прощания с отцом (который запросто может и не вернуться больше никогда) – то они будут терзаться полкниги. И все время он будет терзаться полкниги.
Понимаете, у Кашки за плечами – история с ягодами (и при всей ее некузявости – она могла бы стать для человека катарсисом, и по букве текста даже стала!), и дальнейшие его взаимодействия с проезжающими, и Костя, и Пимыч. И у Володьки за плечами Белый Ключ, и там он налаживал отношения и с местными пацанами, и с Надеждой. А ведут они себя так (Кашка больше, Володя меньше), словно этого всего не было никогда, словно это первая попытка их найти стержень, что ли, какой-то в жизни. Я понимаю, что высокими словами говорю, но все же.
Мораль в «Тимуре…» простенькая, конечно. Ты о людях всегда думал, и они тебе отплатят тем же. Нормально, чего, советская мораль во все поля - но в ХОРОШЕМ изводе. Немудряще, но иногда такие вот простые штуки тоже нужны, а люди-то и впрямь платят Тимуру тем же. Но Кашка, который питнадцати капеек, по идее, должен бы (ну, логика текста такая, не?) проникнуться именно этой моралью и находить в ней силы (как делает это Тимур), в ней как-то сил не находит. Причем разговаривать с проезжающими, «своими взрослыми», ему душевных сил хватает, и, похоже, именно на этой точке. История с питнадцатью капейками становится лишней, над мальчиком поиздевались низачем.
В «Тимуре…» за это могли бы и побить, я думаю. Несмотря на целину и стройотряды. А еще в «Тимуре…», если уж Кашка попал в зону внимания тимуровцев, ему бы сделали кораблик.
В этом, на мой вкус, и разница.
Тут в свете срача за Крапивина… не так.
Я вообще Крапивина, по сути, не читал (но осуждаю!). Я читал у него «Самолет по имени Сережка» и «Взрыв Генерального штаба». Читал, причем, как-то (видимо), очень по-крапивински - в пионерлагере! ночью! с фонариком! в возрасте десяти лет! – то есть каждое лыко, вроде бы, в строку. То есть, кажется, не Великий Кристалл (или что у него там основная чертова мистика тм?), но тоже в некотором роде мистика, переходы через измерения, Безлюдные Пространства и все такое. И сайфай в «ВГШ». Но меня как-то совсем не торкнуло (минута личного пафоса – я к тому моменту уже прочел «Чайку по имени Джонотан Лингвинстон», и на этом фоне «Самолет…» как-то не вставлял), ну я и решил, что Крапивин и Крапивин. Мало ли писателей, которые меня не торкают, Головачева я вон тоже в полном собрании осилить не могу, и место Толстого считаю сильно преувеличенным. Да.
Наверное, если бы я приложил к этому некоторые усилия, я мог бы увидеть слэш в рассуждениях того же Сережки и Ромы. Но я не хотел, да и слова тогда не знал такого. Ну, трогательная мальчиковая дружба и трогательная мальчиковая дружба. Меня не трогает. И все.
Тема какой-то уж совсем упоротой этики в «Самолете…» не поднималась, окей, ладно, никто не разбился до смерти. Этику «Взрыва…» я понимал, хотя и не уверен, что автор хотел туда положить именно то, что я там понимал – «не смейте вмешивать детей в такого рода разборки!». Что поделать, у меня всегда было очень… некрапивинское отношение к детям. У него, кажется, этими разборками дети заниматься ДОЛЖНЫ (потому что ну не взрослым же!).
С другой стороны (читая опять же комменты), я все больше понимаю, что Крапивин не цеплял меня какой-то очень базовой, что ли, темой. Крапивин не мог эксплуатировать на мне болевую точку «а-а-а, взрослые не понимают твоего богатого внутреннего мира, они не ценят тебя, они хотят тебе антидобра, а-а-а». Под это можно без особого труда подвести какую хочется метафизику, чего же. Но у меня эта точка не была болевой – даже во время, скажем так, непростых отношений с отцом, когда и мне (как Сережке), угрожали (?) интернатом, это не создавало во мне болевую точку. Не знаю, чувствовал ли я, что меня любят, у меня вообще сложные отношения с этим словом, но меня определенно уважали. И у меня были причины считать, что мой богатый внутренний мир будет принят, когда я сочту нужным его проявить.
То, что сейчас обсуждают в плане «Оруженосца Кашки», как я понял, вообще ни к какой метафизике отношения не имеет. Нет, ну блин, ребята, мне правда мерзко. Причем сцена с питнадцатью капейками мне мерзка куда как меньше, чем сцена с бабой Лизой в финале разборок после чулана – вопросом бабы Лизы «— Может быть, мне еще прощенья у тебя попросить? — поинтересовалась баба Лиза.» Правдоподобненько, конечно, но я как-то вырос в квартире, где за ошибку, да еще за ошибку такого рода, мой отец не брезговал просить у меня прощения. Нет, там все не так плохо и очень живо да узнаваемо, именно так детям делают плохо. С другой стороны, хочет ребенок (если и правда хочет!) помогать людям – ну и пусть себе помогает, кому хуже. Да и образ того, как Володя отбивается от местных гопничков, тоже знакомый.
С другой стороны, ребята, вы знаете… у меня в голове есть и другой образец детской советской литературы. У меня есть Гайдар. Как угодно можно относиться к Гайдару, но… Черт, в «Судьбе барабанщика» четко прослеживается сочувствие и к растратчику, арестованному за растрату, и к его сыну. Его взрослые (ну как, взрослые – Ольге в «Тимуре…» восемнадцать) не гнушаются извинением перед тринадцатилетним парнем, которого обвинили ни за что. А поселкового врача текст от автора именует исключительно «джентльменом». Я не знаю, почему меня это так трогает, и почему меня так трогает образ хулигана Квакина, наряду с образом Тимура, но вот трогает же. И образ Женьки меня, как ни странно, тоже трогает. А вот Крапивину не удается. Возможно, потому, что его персонажи как-то зависают.
С одной стороны, я просмотрел «Оруженосца…» - и он не так плох, как мог бы быть. Я бы даже мог, в принципе, поверить, что его написал Гайдар – если бы не подозревал обратного. Его персонажи решают проблемы примерно теми же способами, но они, черт возьми, куда как более… состоявшиеся, что ли – это с другой стороны. Если персонаж «Оруженосца» возьмет мотоцикл, чтобы довезти девочку до прощания с отцом (который запросто может и не вернуться больше никогда) – то они будут терзаться полкниги. И все время он будет терзаться полкниги.
Понимаете, у Кашки за плечами – история с ягодами (и при всей ее некузявости – она могла бы стать для человека катарсисом, и по букве текста даже стала!), и дальнейшие его взаимодействия с проезжающими, и Костя, и Пимыч. И у Володьки за плечами Белый Ключ, и там он налаживал отношения и с местными пацанами, и с Надеждой. А ведут они себя так (Кашка больше, Володя меньше), словно этого всего не было никогда, словно это первая попытка их найти стержень, что ли, какой-то в жизни. Я понимаю, что высокими словами говорю, но все же.
Мораль в «Тимуре…» простенькая, конечно. Ты о людях всегда думал, и они тебе отплатят тем же. Нормально, чего, советская мораль во все поля - но в ХОРОШЕМ изводе. Немудряще, но иногда такие вот простые штуки тоже нужны, а люди-то и впрямь платят Тимуру тем же. Но Кашка, который питнадцати капеек, по идее, должен бы (ну, логика текста такая, не?) проникнуться именно этой моралью и находить в ней силы (как делает это Тимур), в ней как-то сил не находит. Причем разговаривать с проезжающими, «своими взрослыми», ему душевных сил хватает, и, похоже, именно на этой точке. История с питнадцатью капейками становится лишней, над мальчиком поиздевались низачем.
В «Тимуре…» за это могли бы и побить, я думаю. Несмотря на целину и стройотряды. А еще в «Тимуре…», если уж Кашка попал в зону внимания тимуровцев, ему бы сделали кораблик.
В этом, на мой вкус, и разница.
-
-
22.04.2014 в 09:40Я только знаю, что у Крапивина есть "Журавленок и молнии", ни разу не мистика и не фантастика (по большому счету Великий Кристалл" если не НФ, то уж точно не мистика, это своеобразная теория множества измерений и миров, довольно любопытная. "Кристалл" я люблю, но исключительно, наверное, потому, что мне в детстве попался не "Самолет", а "Выстрел с монитора" и "Застава на Якорном поле" . Впрочем, полагаю, читай я их сейчас, тоже что-нибудь покоробило бы, но в детстве пошло просто на ура).
А "Журавленок" совершенно другая вещь. Про жизнь, причем и в детстве и сейчас я ее воспринимаю очень правдиво-реалистичной. Там конечно, тоже есть взрослые, но они разные.
В общем, по-моему, чтобы оценить Крапивина и его книги с другой стороны, "Журавленка" прочитать стоит. Там и мораль правильная, на мой взгляд, и отношение к людям не черно-белое, и дружба, и семья, и внутренний мир ребенка, который далеко не все не понимают,и герои там живые...
Не знаю, если честно, зачем встряла, извините, если некстати. Так просто, зацепила пренебрежительная оценка неоднозначного, на мой взгляд, писателя, который у меня числится в любимых и когда-то повлиявших на меня.
ЗЫ А Гайдар мне всегда нравился. Не скажу за сейчас - не перечитывала, но в юности очень любила.
-
-
22.04.2014 в 16:15С другой стороны, я сейчас говорю именно об "Оруженосце", плюс некоторое впечатление, составленное по "напевам Рабиновича". Причем по напевам скорее хвалебным. То есть, ну, когда комментатор пишет вещи вроде...
"Это то, что за него (слэш) часто принимают - крайнее, безысходное одиночество, когда в любого, кто просто готов с тобой общаться, можно в прямом смысле влюбиться. Уже сам факт, что человек верит в то же, что и ты, и готов быть рядом, делает его дорогим и прекрасным. Это реальная влюблённость, но там эротического подтекста нет. Знаю, потому что общалась на эту тему с психологами. Такие люди даже сами себе готовы приписать гомосексуальность, потому что это штука известная, а вот это состояние - кажется, эмоциональная депривация (могу ошибиться в терминах, давно было) - не распиарено никак. Когда я работала вожатой в лагере, очень хорошо чувствовалось, как дети склонны к такому вот состоянию, особенно оторванные от родителей. Не все, но многие, и почему-то мальчики больше - девочки только те, которых в компанию не берут. Крапивин играет на этом одиночестве. Герой-подросток при этом - как бы "усовершенствованный" ребёнок - то есть, думает и действует так же, словом, "понимает", но уверен в себе и не страдает от этого самого одиночества."
Вот это вот, что в цитате, меня не цепляет системно. Я вижу в этом рассказ про страшные ужасы, с которыми сталкивался иной советский и постсоветский подросток, я вижу порой подростков и уже-не-подростков, по которым это проехалось полной мерой.
-
-
22.04.2014 в 17:34Ахха, цитату вкурила. Еще раз повторюсь, что Оруженосца не помню, поэтому конкретно про эту книгу ничего не скажу. Скажу, что у Крапивина подобный настрой часто видят, причем там, где я ничего такого не замечаю... То ли я не так читаю, то ли одно и то же можно видеть по-разному - индивидуальность восприятия, так сказать.
Я только не поняла - вы сейчас говорите конкретно о том, что вас в принципе то, что в цитате, не цепляет, или вы из-за этой цитаты и ей подобных мнений решили, что Крапивин не для вас? Вся моя речуга выше была посвящена второму варианту.
Крапивин играет на этом одиночестве. Герой-подросток при этом - как бы "усовершенствованный" ребёнок - то есть, думает и действует так же, словом, "понимает", но уверен в себе и не страдает от этого самого одиночества
Вот я и говорю, что "Журавленок" совсем другой... Впрочем, фонтан моего красноречия на этот раз лучше заткнуть, на эту тему я уже выше спела.
-
-
22.04.2014 в 18:32Нет, я ценю мистику, правда, правда. Но назвать это все "твердым сайфаем" у меня язык не повернется.
-
-
22.04.2014 в 21:47Но именно главная трилогия "Выстрел с монитора", "Застава на Якорном поле" и "Гуси, гуси, га-га-га" - не о том и не так.
Впрочем, как уже говорилось, неважно. Это надо было читать в юности. Сейчас уже вряд ли выстрелит
А вот "Журавленок" - может. Хотя тоже не факт, я предвзято мыслю.
-
-
22.04.2014 в 21:53-
-
22.04.2014 в 21:56